8.

До центральной улицы Алекс добрался минут за десять. Движение по главной кишке города почти не шевелилось. Вечерний город страдал запором и не было слабительного, способного облегчить его жуткие потуги. Алекс понял, что совершил ошибку, решив ехать через центр. Но было уже поздно. Он оказался зажатым между машинами в плотном строю усталых и нервных сограждан.
Смирившись с безысходностью ситуации он попытался расслабиться и включил радио. Диктор рассказывал о новом скандале вокруг «Общества обмена веществ».
Алекс неоднократно встречал их рекламу с переплетающимися сосудами с разноцветной жидкостью на фоне цветущей природы. Реклама обещала светлое и экологически чистое будущее. Детские лица на билбордах и экранах предлагали сдавать вещества выделяемые организмом для создания экологически чистых продуктов. Стенды для приема теловыделений появились почти у каждого газетного киоска. Алекс уже привык к картинам стоящих в очереди бомжей с пластиковыми контейнерами разных конфигураций, подростков в спортивной форме, снимающих прямо у приемного окошка потные футболки и бросающих их на чашу весов, проституток, брезгливо протягивающих двумя пальцами отработанные за смену презервативы. Нередко в очереди можно было увидеть женщин с большими пакетами использованных «памперсов». Сдав «сырье», все они отходили от киоска, подсчитывали купюры и быстро удалялись решительными шагами в неизвестном направлении. «ООВ» платили щедро и наличными, не утруждая клиентов требованиями идентификации или медицинских справок.
По радио сообщали, что за радужными картинками «Общества обмена веществ» стояла организация, приближенная к «Эль-Кайда», занимающаяся производством и распространением взрывчатых материалов. Кровь, пот и слезы простых граждан превращались в подпольных мастерских «ООВ» в смертоносное оружие. Следствие по делу «ООВ» еще не завершилось. Но уже по первым результатам, проникшим в прессу, можно было ожидать грандиозного политического скандала. Нити от стендов приема «сырья» тянулись высоко вверх. По мнению политолога, приглашенного в радио-студию, в деле «ООВ» был замешан высший эшалон власти, включая премьер-министра. В эфир выходили очередные коментаторы и должностные лица. Алекс почувствовал подступающую к горлу тошноту и сменил станцию на музыкальную волну.
В этот момент пробка ожила и транспортный поток задергался и пополз рваным, неуверенным темпом. На пересечение моста через реку, разделяющую старый центр с новыми районами, у Алекса ушло еще минут пятнадцать. Живописные узкие и извилистые улочки сменились безликими и широкими улицами Нового Города. Движение по ним потекло намного быстрее. За жилыми кварталами последовали унылые коробки промышленной зоны. Улицы здесь были прямыми, как линейки и носили названия рабочих инструментов. Главная артерия промышленной зоны именовалась «Дорогой Молотков», отмечая историческую роль главного орудия пролетариата. От нее разбегались в стороны улицы с названиями «Клещи», «Зубило», «Рубанок», «Пассатижи» и маленькие переулки, с табличками, типа «Наперсток», «Лобзик» и «Крестообразная Отвертка». Названия улиц отражали расположенные на них мастерские соответствующих профессиональных гильдий.

Пока он искал нужную улицу уже стемнело. Бетонные заборы и пустынные улицы наводили уныние. Единственными живыми существами за бортом были бездомные собаки и групка иностранных рабочих в грязных робах, оживленно болтающих в ожидании подвозки. Он остановился возле них и опустил стекло. Рабочих было трое и по внешнему виду они были скорее всего румыны или молдоване. Двоим из них было в районе сорока. Третий - худой и высокий блондин, выглядел лет на двадцать пять. Все сжимали в руках по бутылке пива. На вопрос о местонахождении улицы они стали пожимать плечами и разводить руками. Молодой спросил о чем-то толстого и усатого мужика, красноносость которого намекала на то, что бутылка пива в его руке была явно не первой в этот вечер. Тот бросил ему в ответ что-то на их языке, звучащее как ругательство и повернулся к Алексу, разводя руками и мотая головой.
Алекс спросил про «Бахус-Хаус». Недоумевающее выражение лица старших рабочих резко сменилось на ультимативную гримасу удовольствия. Рот растянулся в улыбке и длинные, свисающие усы толстяка как-будто распрямились кверху. Молчаливый седой рабочий в комбинизоне неожиданно захохотал и указал рукой куда-то в кусты.
- Бахус-Хаус, гут, гут – произносил он, подмигивая Алексу и заговорчески поглядывая на товарищей.
Алекс посмотрел в кусты за спины рабочих. Оттуда торчали два грязных ботинка. Судя по всему они принадлежали четвертому арбайтеру.
Усатый и комбинезон энергично зажестикулировали, указывая в сторону движения машины, жестами описывая, два поворота – налево и направо. Молодой человек оставался все это время в стороне, не разделяя энтузиазма товарищей. Он по-собачьи смотрел на Алекса, словно умоляя его отказаться от этой затеи. Но Алекс не уделил его взгляду должного внимания. Возбуждение двух рабочих передалось ему и Алекс уже включил сигнал левого поворота, отъезжая от тротуара.
- Вива Романия! – бросил он им на прощание, выставив в окно руку с двумя вытянутыми в форме “V” пальцами.
- Албания, но Романия! - крикнул ему в след усатый.
В зеркало заднего вида Алекс заметил появившуюся из кустов рыжую шевелюру хозяина грязных ботинок. Он усмехнулся и вернул взгляд на дорогу.

Следуя указаниям рабочих, Алекс доехал до перекрестка, повернул налево и почти сразу направо. Фары осветили короткую улицу, заканчивающуюся тупиком. В конце улицы светилась неоновая вывеска «Bahus-Hоuse» с виноградной гроздью над входом в погреб, сделанный в виде большой лежащей бочки. На стоянке у входа не было машин. Алекс запарковался, выключил двигатель и открыл было дверь. Оглянувшись, он захлопнул дверь, нагнулся вперед и протянул руку глубоко под свое сидение. Пошарив рукой внизу он достал оттуда пистолет. Металлическая рукоятка приятно охлаждала потеющую руку. На мгновение Алекс закрыл глаза, предаваясь воспоминаниям вызваным ощущением тяжелого металла в руке. Воспоминаниям, которые он долго и усердно пытался забыть.
Прошло более двух лет с тех пор как он оставил службу в Отделе Наркотиков. Вернее, «был уволен по собственному желанию». Перед его глазами появились, словно в фильме нуар, черно белые образы из прошлого. Алекс крепко сжал зубы и волевой командой загнал тревожащие лица назад, в подсознательное. Это усилие стоило ему немалого физического напряжения. Его руки дрожали и на лбу выступили капли пота. Раньше эту услугу выполнял для него алкоголь, потом таблетки. Но вот уже несколько месяцев, как Алекс был чист от химикалиев. Психотерапевтические сеансы и занятия йогой начинали давать свои результаты. Флешбеки продолжали тревожить его покой, но Алекс научился справляться с ними собственными силами.
Алекс проверил наличие патронов в барабане и засунул пистолет сзади за пояс джинс. Он взглянул на себя в зеркало, утер пот со лба, огляделся по сторонам и вышел из машины. На улице было прохладно и сыро. Ветер гонял пластиковые пакеты и обрывки газет. Алекс включил сигнализацию и подошел к освещенной двери погребка.